проще всего говорить о вещах, когда не имеешь о них ни малейшего представления.
последние майские дни были ни на что не похожими. а теперь июнь. мне сложно описать, но эти оставшиеся дни до седьмого, в них заключены все прожитые здесь три месяца. у меня такое чувство, словно я внутри воздушного шара - не вздохнуть. и шар этот привязан, он где-то в воздухе, он держится неподвижно, какие бы сильные порывы ветра и не были за его пределами. ничего. ничего.
и я бросаюсь вперед изо всех сил, чтобы приблизить максимально этот четверг, я очень тороплюсь, но вместе с тем и боюсь, и слишком сильно не хочу приближения этой даты так скоро. потому что нет ничего мучительней того факта, что мне придется увидеть тебя после долгой разлуки и в тот же день, через несколько часов, одновременно попрощаться на месяцы.
porca troia.

он спрашивает: "почему?" - мне сложно ответить. никогда бы не подумала, ведь правда, для простых вопросов объяснение найти почему-то всегда сложнее всего. я воспитываю себя. я испытываю себя на прочность, все чаще и чаще, всевозможными способами, ежедневно. я хочу знать, мне важно знать, что я могу; из чего я. мне важно с каждым разом становиться все сильнее, бороться с собой, учиться управлять, запрещать, не позволять, сдерживать. это словно война, к цели которой я приближаюсь каждую минуту. это война, в которой день за днем из крайности в крайность. это история, которая становится все более опасной.
он говорит: "остановись, зачем это тебе нужно?" - а я только смеюсь и пожимаю плечами - что мне ему сказать, ну что мне ему сказать.

beirut - rhineland (heartland)

вся суть в том, что мне необходимо уходить и возвращаться. это как качели: ты стремительно летишь ввысь, едва держась; достигаешь желаемой отметки, какого-то пика, а потом опускаешься плавно. и вот этот момент наверху, на самой его вершине, когда замирает внутри и обрывается, этот момент - как раз то, что я всегда испытываю перед возвращением обратно, куда бы то ни было, к чему-то, к кому-то; не к прежнему, но к иному, обновленному. эта самая секунда важнее всех предыдущих пройденных. она предельно важна. она непреодолимо главнее всех слов. это как на гребне волны, на самом краю. это как маятник.

черт возьми, эти короткие мгновения перед возвращением - бесценны. это то, ради чего я готова сотни раз упасть.

этот человек - мои семнадцать. мои безрассудства и глупости, мои бессоные ночи и звездное небо. мои вечера на четырнадцатом этаже через пыльные чердаки, с расстеленым пледом на гладких листах крыш и смехом.
я - его истории, его смущение и взгляд из под ресниц. я - его музыка, клетчатые рубашки, его поезда и вокзалы, его летние рассветы у реки. так странно, мы все и ничто друг для друга, но мы связаны. один из нас всегда незримо там, где другой.
в который раз: ты меня спасаешь, даже если сам не знаешь об этом.

все эти слова и фразы нерассказанные, невыписанные, тысячами тысяч собираются, складываются; будто бы есть во мне какой-то невидимый подвал, в котором, должно быть, их скопилось уже количество невыразимое, неисчесляемое. и они перебродившие внутри, засахаренные, как вино, как мед. им нет конца; но что будет, если подвал этот однажды заполнится до отказа?

это невыразимо: дождь наискосок, пахнет мокрым деревом и хвоей, крупные капли падают на лицо и тебе нет никакого дела вовсе, что твое платье - хоть выжимай. с волос капает вода, вода повсюду, холодная, но от этого бросает в жар, потому что вот он, вот он этот ливень, и гром гремит в облаках, облаками все небо затянуто, бледно-голубое, высокое, светло-серым, с дымкой. гром гремит, ветер налетает из ниоткуда порывами, бросая дождевые капли пригоршнями в лицо, и вот уже тебя нет, и города нет тоже; все слилось в единый поток, всплеск, шорох, шелест, шум. и больше ничего не остается, кроме как дышать полной грудью, впускать в себя это неистовство, это неудержимое безумие, и запоминать, и хранить, и быть такой же впредь безграничной.
быть такой, которой нет конца.

если подумать как следует, то я же, по-сути, всегда была сторонником чего-то вечного, нерушимого; такого, чтобы надолго, очень надолго, если не насовсем. существовало что-то такое, глубоко, стоило в этом признаться.

когда я прохожу мимо городского парка и в голову ударяет запах свежескошеной травы и черемухи, мне мгновенно вспоминается май, и украина, и один из зеленых скверов. а вот мой дедушка, он улыбается, он идет по одной из аллей ко мне навстречу, у него очки в роговой оправе и руки в карманах серой полотняной куртки. он говорит мне что-то, а я смеюсь, мне так хорошо и тепло внутри, и так беззаботно, звеняще, светло. я еду на велосипеде, ветер свистит вокруг, мне едва ли больше десяти.

мне так его не хватает.

только не забывай.

с италией не возможно не найти общий язык. нигде больше я не видела волшебства такого калибра, такого мягкого, волнующего, обвалакивающего. крошечные переулки в которых каким-то образом умудряются умещаться рынки со свежей зеленью. проходишь мимо - и одуряюще пахнет базиликом, фенхелем, орехами. поворачиваешь наугад - прямо на каменном полу разложены картины: акварельные коты, оранжевые лисицы, светлый лес и едва различимый закат. еще пять минут пешком, мимо фонтанов и скверов, мимо часовен и вечно открытых баров; небо над головой стремительное, серебряное с голубым, в облаках без конца и края. и вдруг звуки банджо, аккордеона, трубы; чуть погодя - дробный перестук барабанов. уличные музыканты. их очарование и страсть к жизни никак не передать словами. улыбки, смех, звон монет в раскрытом клетчатом чемодане, "очи черные", "романс", "маскарад".
бог мой, что творится здесь, что здесь только творится, что происходит внутри и вокруг. это какое-то безумное ощущение, ноющее чувство, поднимающееся снизу, к самой макушке, отчего так неудержимо хочется просто быть, просто ходить по этим дорогам и понимать, сколько еще предстоит перемен.
кому за это говорят спасибо; здесь так просто быть счастливой. так просто.

illuminated.

что означает это ощущение, когда хочется прикасаться к человеку?

фонари.

после лондона я не помню таких городов, которые буквально сбивали бы с ног.
понедельник начался с крепкого кофе у барной стойки, бесконечного свинцового неба и поезда, о скорости которого я ничего не хочу знать. а потом флоренция, крохотные тротуары и узкие улочки, зеленые с белым дома, ставни на окнах, цветы, повсюду цветы и фонтаны. соборы из розового мрамора, все эти бесконечные статуи на площадях, мосты, дворцы и гербы, галерея uffizi, и дождь, и картины, повсюду эти картины и дождь, который так к лицу этому городу. время бежит, проходишь дома, в которых жили галилей, микеланджело, поджи, донателло, достоевский, чайковский. дух захватывает от всех этих садов и парков, от холмов фьезоле и оливковых деревьев. время почему-то очень торопится, сворачиваешь в переулок наугад и попадаешь в удивительную тратторию, где приглушенный свет и пахнет лавандой. тосканская кухня, специи, вино - от всего этого кружится голова так, будто бы долго-долго кататься на карусели.
все еще не могу поверить в то, что этот день - настоящий.

давай сделаем так.

новые города интересны тем, что никогда не знаешь, чего от них ожидать.
вокзал из красного кирпича, спрятанный в глубине парка, автобус с совершенно удивительным водителем, читающим канта, широкие дороги, светофоры с вечным зеленым и какое-то не совсем понятное чувство спокойствия, расслаблености, тишины. центр, площади, колокола, высокие своды соборов и резные двери; картины и гравюры, которым не меньше восьмиста лет. базилика санта доменика, переулок санто джованни, мост санто донато де коре. улицы, улицы, все эти бесконечные улицы, такие разные и такие одинаковые, пустынные совсем и заполненные людьми до отказа. ярмарочная площадь,  брусчатка, плетеные столики, кофе, мужчина, играющий на гитаре, рисунки на память и монеты на мостовой.
все хорошо, все закончилось потерянным расписанием, перепутанными поездами, часом ожидания на неизвестной станции и ливнем. впрочем, это как раз то, с чего все и началось до. привет, быть нигде между чем-то и чем-то - очень здорово, спасибо.

kasabian - goodbye kiss

в.к.е.

мне всерьез кажется, что это никогда не закончится.
проезжаешь станцию за станцией, ливень стеной, по вагону гуляет ветер; на коленях тряпичный рюкзак с фотоаппаратом, блокнотом, простыми карандашами и пакетом сушеных вишен. первая, незапланированная и спонтанная моя поездка здесь. просто бывает так, что с работы не хочется возвращаться домой. просто иногда хочется немножко убежать.
a bordo dal' venti due - bologna/ferrara.

тссс.

нет ничего лучше этого чувства, чем просто идти по городу бесцельно, когда апрель и небо свинцовое, тяжелое, и кажется будто бы листва зеленее. нет ничего лучше, когда гром, и дождь вдруг начинается, но не шумит, к чему ты привыкла, а идет совсем тихо, что если бы не мокрые рукава плаща - не поверила бы.
а потом тебе попадается вывеска школы кино и ты вдруг думаешь: почему бы не зайти? внутри полумрак и легкий белый тюль на окнах, и пахнет чем-то очень знакомым, труднообъяснимым, приятным.
теперь в моей сумке лежит пачка черно-белых фотографий-кадров из фильмов шестидесятых, тридцатых, пятидесятых - автомобили с открытым верхом, лошади, маузеры, браунинги и шляпы.
четверг, ты опять приподносишь сюрпризы.

каждодневное.

больше всего я влюблена именно в этот отрезок пути, самый последний. когда утро не совсем еще настоящее. шесть сорок пять, небо похоже на синее одеяло, только разорваное и зашитое кое-где, кое-как, с просветами. шесть сорок пять, свежо, у кофеен раскрыты двери, зажжены все лампы, и так одуряюще пахнет кофе. внутри люди, много людей, они спорят о чем-то, читают впятером одну газету, заглядывая друг другу через плечо; они торопятся и вовсе никуда не спешат одновременно. шесть сорок пять, приезжают и уезжают автобусы, оконные ставни распахиваются с шумом, поют птицы. это удивительное время, это удивительные три минуты, в которые вмещается много; которые объяснять не стоит. но больше всего, правда, я влюблена именно в этот отрезок пути, самый последний и самый короткий из всех.

renato zero - la favola mia

четверг.

в этом есть что-то, когда просто сидишь вот так, молча, забравшись с ногами на потертый оранжевый диван, а за окном закат того же цвета, солнце садится медленно и ветер легкий совсем, но безошибочно тот теплый и пряный по-настоящему. почти уже апрель, вот-вот, и эта новость сегодня почему-то застала меня врасплох, как будто на календаре какой-нибудь октябрский понедельник, а вовсе и не последний четверг в этом марте. что здесь скажешь, первый из весенних месяцев был очень решительным, характерным, своенравным. у него на все был ответ, даже если его и не существовало в принципе. он чем-то напоминает мне папу. он умеет расставить все по своим местам.
все хорошо, только неудержимо хочется спать и не высыпаться; хочется танцевать и танцевать, выбиваясь из сил. все хорошо, только сегодня я слишком много думаю о море и о том, куда нужно будет сбежать от всего и всех в этом июне. к кому. к чему. может быть, это правда, и вся моя беда в том, что я слишком много думаю наперед, действую без оглядки, с опережением, чтобы быть увереной. чтобы только быть увереной. но может быть, в этом и сила. может быть.

утром и в грозу лучше всего.

это фантастическое, непередаваемое чувство, когда стоишь на балконе, в одной рубашке, босиком на каменном полу, вокруг темнота и воздух пахнет цветами, дождем, абрикосами, яблонями, вишнями. это не выразить: стоишь вот так, совсем не холодно, челка сбивается набок, волосы треплет ветер, и дышишь, дышишь изо всех сил, полной грудью, и никак не можешь надышаться, и никуда не хочется уходить, и никуда спешить совсем не хочется. двадцать первое марта, я бы и дальше не знала, какой сегодня день недели, достаточно того, что утро начинается в пять, дом еще сонный наполняется светом постепенно; стакан лимонного сока вместо завтрака, и автобус, и картонный билетик в кармане плаща. шесть, семь, восемь, девять: когда работаешь и смеешься - время не замечается. дни идут и идут, дни от начала и до конца - это просто хорошо, потому что здесь все новое так и останется новым. новым удивительным, новым приятным и понятным насовсем, что бы не происходило.

andrew belle - sky's still blue.

числа.

среда, мы с болоньей знакомы всего четыре дня, а у меня, честное слово, складывается ощущение, что я прожила здесь не меньше полугода уж точно. словно и не уезжала никогда. словно вернулась в такое место, о котором когда-то забыла и которое очень хотелось помнить. здесь фонтаны на каждом шагу, соборы огромные, площади и скверы, в которых чувствуешь себя до невозможности уютно вечером, когда небо расстворяется в синеве. здесь крохотные улочки и переулки сменяются длинными проспектами и крытыми галереями в пару десятков метров высотой. здесь почти что на каждом шагу 'gelateria', где, наверное, продают лучшее на всем свете мороженое. шоколадное, фисташковое, малиновое. и как здорово потом сидеть на ступеньках музея на главной площади, и есть это мороженое, и улыбаться, и закрывать ладошками глаза, потому что плюс двадцать и солнце слепит. 

и как хорошо воскресным утром просто купить билет на поезд, а через два часа оказаться в венеции, чтобы потом от красоты захватывало дух, потому что выходишь из здания вокзала, а перед тобой, вот здесь, сразу, море до того изумрудное, и корабли все эти, и гондолы красные с черным и золотым, и гондольеры в тельняшках и соломеных шляпах, смеющиеся, счастливые, другие. просто это такое время, когда забываешь дышать. просто это время, когда наслаждаешься каждой секундой. 

против всех ожиданий: привет, италия. мы, кажется, поладим.

procol harum - conquistador

над уровнем моря.

здесь было почти тридцать строк текста, такие длинные нескладные предложения и какое-то невероятное количество слов. а потом я подумала: зачем? не объяснишь, не расскажешь, не передашь. да и нужно ли. просто неприятно. просто лишнее. просто благоразумия сегодня больше, чем вчера вечером, когда снова начинались разговоры, о которых лучше было бы забыть.
итак, вторник. еще один кофе, еще один снегопад, еще одно утро молочно-белого цвета. не спишь всю ночь, выходишь из дома в восемь, все торопятся, монеты в карманах звенят, а музыка в наушниках впервые намного тише уличного шума вокруг. и вот знакомое кирпичное здание, двор, распахнутая дверь и человек, чье присутствие рядом сегодня так просто и так обыкновенно спасло меня. я люблю быть у нее, я люблю все эти полки с книгами пятидесятых годов, с цветами между страницами, с фотографиями, календарями, планами. я люблю находить все новые и новые вещи, чьи-то портреты, мольберты, полотна, чертежи. день становился короче, ела сушеные сливы, расчихалась от пыли, по большей части молчала, но чувствовала себя в безопасности. я чувствовала с ней свой собственный мир в пределах этих комнат; я чувствовала так сильно эту защищенность и комфорт.
а вечером спонтанный поход в кино, который изменил все планы. я правда совсем забыла это удивительное ощущение, когда каждый человек в зале понимает фильм; когда такое количество очень разных людей сидит в тишине, молча, абсолютно, не двигаясь, даже после того, как исчезла последняя строчка титров. это объединяет. это повод задуматься. это важно.
и вот скоро десять, я дома, пью крепкий чай. марту всего шесть дней, а он уже представляется мне очень решительным ребенком. посмотрим, что дальше. посмотрим.

у меня больше нет планов на прошлое.

и вот почти восемь, и вроде бы март, только вот у меня кашель и у него тоже, затяжной, снежный. вчера мне казалось, что уже суббота, а сегодня меня исправляют с удивлением, услышав: "завтра понедельник же, ребята". мне не хочется так спешить. на столе чашка большая, белая с красным и золотым, привезенная из лондона, подаренная другом, который вроде бы больше и не друг. его нет, а чашка осталась. и вот стоит. и я даже из нее пью. часто. и сейчас тоже. горячую воду с лимоном. горько и печет, а что поделать.
иногда бывает так, что слова какие-то долго висят в воздухе, и мы осознаем, что вот они, прямо над твоей головой, в твоей комнате, держатся, сколько не проветривай. вот они - а произносить их первыми просто ни у кого нет достаточно смелости. может во всем вечер виноват и небо глубокого синего цвета, как тогда, но я не удержалась. помню только тебя побледневшего, твои глаза враз посерьезневшие и долгое молчание. пятьдесят семь минут и несколько секунд тишины. а потом все. раз - и все.

sia - where i belong

смешно считать удары.

ты сказал сегодня : "остановись, хватит, хватит наконец". ты говоришь это постоянно, все время, чуть ли не ежедневно. я подумала, вечный поиск - хорошо ли это? я не знаю. только одно важно - не успокаиваться. и если бы кто-то мне задал вопрос, чего же именно я ищу, - я бы не ответила. я пытаюсь ответить сейчас - и не могу. потому что из тысяч направлений мне сложно выделить одно. я все время иду в несколько сторон, занимаюсь несколькими делами одновременно, думаю над десятками вещей в одну и ту же минуту. до этого четверга все было в полном порядке, потому что невозможность дать четкий ответ самой себе, вот так, меня ни капельки не страшила. но если остановиться на секунду, если замереть - на самом-то деле, правда, куда же я, черт возьми, иду?
и верно ли то, что все, буквально все, весь этот бег нескончаемый наперегонки - зря? потому что в никуда и из ниоткуда. я боюсь, окажется так, что все это время я стояла на месте, не двигаясь, а только лишь делая вид, что.

julian plenti - only if you run

мягкий полдень, тихий вечер.

идешь по улицам и тщательно прислушиваешься к внутренней себе - это ли родное и близкое? тротуар, ступеньки, дворы через улицы проходящие насквозь. очередные восемь тридцать, когда снегопад, никаких автомобилей на привычных местах, шоколад с перцем и удивительной нежности пустота вокруг. последний день февраля, едешь в такси, играет песня, которая была очень важной в одно определенное значимое время - и не грустишь. впервые не грустишь совершенно. а только улыбаешься и вспоминаешь с теплотой. что поделать, это такой месяц, все сейчас подходит к своему логическому, единственно верному завершению, когда правда заявляет о себе громче обычного, громче прежнего. что поделать, это удивительный месяц, когда обыкновенная сумбурность перемешивается со взвешенностью почти что каждого поступка. итак, привет, почтичтовесна. привет, март.

peter broderick – a snowflake

неуловимо.

первое по-настоящему солнечное утро. по-другому солнечное, когда даже сквозь плотно задернутые шторы просачивается этот тягучий бледно-оранжевый свет. с волос капает вода, квартира пустует, радио на кухне поет голосом энди росса, глубокая тарелка на столе доверху заполнена вишнями. на комоде стопки бумаг и конверты, в почтовом ящике десятки неотвеченных писем и десятки бумаг в шотландской клетчатой папке на подоконнике, рядом с кем-то забытыми рисунками. прошедшая неделя со всем своим сумасшествием совсем не оставила выбора. привет, понедельник. кажется, нам с тобой пора взяться за дело.

давай останемся.

что это вообще за невозможная закономерность такая? почему все мероприятия, на которые я собираюсь с большой неохотой, оказываются до невероятности замечательными всегда? и этот дождь начинающийся, и плотное полотно облаков, и забытый дома зонт, и безнадежно перепутанные маршруты, номера и остановки; эй, кто-нибудь вообще знает, где я? но вот когда ты, с порядком испорченным настроением и катастрофической силы желанием бросить все и повернуть назад, добираешься наконец до места назначения - все эти мелкие неудобности остаются в стороне. потому что аэропорт, солнце закатное, огни, загорающиеся сами по себе, по цепочке, из ниоткуда: оранжевые, бледно-голубые, белые. потому что взлетные полосы, сигареты, летчики-курсанты двадцатидвухлетние, смелые, смеющиеся. потому что ботинки промокшие насквозь и наспех вырванный листок бумаги из чьего-то борт-журнала с обещаниями на обороте. потому что улыбки теплые, настоящие и крохотный самолет из меди, прикрепленный к булавке, как напоминание, как ожидание, как гарантия чего-то, как знак - вот он, в ладошке зажат крепко. не отпускать?

james vincent mcmorrow - down the burning ropes

мариенгоф.

снег и лед, фонари, литературный вечер, кудри, куртки, опоздания. мне кажется, все эти крохотные комнаты с деревянным полом и высокими ступеньками как будто специально созданы для таких февральских суббот. для маленькой сцены, чуть приподнятой, едва освещенной. для скамеек в беспорядке расставленных, для чая с фенхелем и тусклых красных ламп.
бывают стихи, которые обволакивают, убаюкивают, как корабль, как шелк. бывают стихи, которые словно свитер с тугим воротником под горло - не дают дышать. стихи всегда сшиты из особой материи, из которой не выпутаться и не выбраться, как не старайся.

"для кого ж, не пойму, счастье странное это?
на какой это улице его выдают?
не за душу
не за сердце
не за песни поэта
не за ласковых рук уют".

что ты скажешь теперь?

я просто подумала: когда мне стало настолько плевать, что люди исчезают из моей жизни? всем это свойственно, никаких трагедий. одни уходят и возвращаются через какое-то безумное количество дней, словно заглядывая за занавеску, обыкновенно и просто: как ты там? ты, может быть ждешь? попробуем еще раз? продолжим? привет?.
другие уходят иначе, насовсем, не возвращаясь.
я просто подумала: как давно наступил тот самый момент, когда я перестала замечать эти исчезновения? когда я перестала реагировать на них хоть сколько-нибудь значительно? насколько сильно бы я не любила человека, если он решил уйти - я ничего не почувствую. может быть все началось с две тысячи девятого, когда я потеряла друга? месяцы дикой боли, когда я сходила с ума от бессилия и плакала беспрерывно. месяцы дичайшего страха, когда я не вставала с кровати неделями, не откликаясь, не реагируя ни на какие просьбы. когда я не знала ни чисел, ни дат, не времени. когда все вокруг было ничем. может быть, все началось именно тогда.
странно, прошло уже три года, но сколько бы я не старалась быть вежливее - ничего не выходит. если быть честной до конца - я бросила эти попытки много месяцев назад. я по-прежнему дружу, но все знакомства рвутся теперь, если рвутся, с какой-то удивительной легкостью с моей стороны, словно ничего подобного никогда не случалось. как бы я не была увлечена или привязана(?) - отношения (если уж так сложилось) - сходят на нет вот так, не оставляя последствий.
дни продолжают идти друг за другом, насыщенные дни, фантастические дни, дни, наполненные впечатлениями, встречами, разговорами, смехом. но я просто подумала: когда мне стало все же настолько плевать, что люди исчезают из моей жизни?

oren lavie - a dream within a dream

не читай, не слушай, не смотри.

просто когда люди делают для тебя что-то слишком сильное, нужно время, чтобы понять до конца и вернуться.
утро начинается с кофе еще большей крепости, с распахнутой куртки и небрежно повязаного шарфа; вечер заканчивается аккордами к best laid plans, приглушенным светом и джином в стакане. такое ощущение, что я нахожусь в воздухе, между чем-то и чем-то, как будто в сценарии, где тысяча недоработок, помарок, исправлений. словно ты идешь по одной дороге уверенно и тебе вдруг говорят: "послушай, все отлично, но здесь кое-что нужно изменить" - и раз! - дорога делает крутой поворот совсем в другом направлении. и ты стоишь в расстеряности, смотришь по сторонам, на все эти незнакомые улицы, идешь наугад, считаешь повороты, запоминаешь переулки. и уже не так страшно.
теперь крепче.

спасибо.

что может быть лучше таких потрясающе сильных людей, эту силу в которых чувствуешь, просто стоя рядом? силу такой крепости, что сбивает с ног. как важны такие встречи, один на один, пусть даже и в несколько минут; несколько секунд держа за руку, горячую, горячую. пальцы, которые сжимают твою ладонь в своей. "откуда у вас здесь эта кровь?" - "это ваши стихи и ваш голос".
как важно встречать таких людей и понимать, как много ждет тебя впереди. такие люди заставляют волноваться еще больше, расти еще выше, подниматься и подниматься, сколько бы разломов внутренних не случалось. это невероятное и пьянящее ощущение - знать, что нет никаких преград теперь и потом. я знаю, что есть люди, из-за которых ты становишься чище, которые возвращают все на правильные места всего лишь несколькими предложениями, всего лишь в две минуты; я знаю, что есть люди, которые помогают тебе не сбиться с правильного курса. и это ценнее всего на свете.

и что нельзя беречься.

обыкновенная суббота, морозное утро, солнце сквозь крыши домов просвечивает. обыкновенная суббота, а потом вечер, и город весь в снегу, и метель такая прозрачная, призрачная, мягкая. а потом зал, полупустой вначале, освещенный на треть,  с тишиной неровной и креслами в десятки рядов. пять минут, десять, пятнадцать; шум нарастает постепенно, как будто бы кто-то невидимый медленно-медленно поворачивает ручку громкости старого радио вправо; все громче и громче, шорох, скрип, разговоры, шаги. и вдруг голос. этот голос. приглушенный, бархатный, теплый. и темная сцена, где луч прожектора вспыхивает, освещая микрофонную стойку, почти на самом краю. и человек. один. он говорит, он читает стихи, и глаза его становятся все серьезнее  и серьезнее, и руки сами по себе сжимаются в кулаки вдруг резко, и замечаешь, и видишь так отчетливо, что внутри у него закипает ярость, неотвратимая, горячая, бессвязная, безрассудная, ярость такой силы, что слезы на глазах. и ты, и ты вдруг так же, неосознанно, в ту же секунду, сжимаешь руки, и едва не вскрикиваешь от боли. опускаешь глаза вниз - а там царапины на ладонях и кровь. он говорит и сбивается, замолкает и подбирает слова; несколько секунд, но кажется будто бы час, и стоит такая тишина глубокая, что ничем не нарушить бы, что еще бы чуть-чуть. и он начинает снова, громко, сбиваясь, торопясь, словно еще секунда - и кончится весь воздух. словно если вдруг остановиться - то мир рухнет, исчезнет, здесь же, сейчас же. он торопится, он говорит, глотая слова, не заканчивая, прерываясь, словно боясь не успеть, словно по ступенькам, перешагивая через одну или несколько сразу, оступаясь, падая и поднимаясь снова. все это, все это настолько хрупко, сиюминутно, безгранично, что не описать. когда голос начинается шепотом едва различимым, а потом меняясь мгновенно, перерастает в гром неслыханной силы, раскатами ударяясь о стены - как об этом рассказать, как передать? и ты сидишь, и бросает в дрожь, как если бы тебя под лед опустили резко; окатили холодной водой, и никак не можешь оправиться, едва дыша и не пытаясь скрыть слез.
свет загорается снова, ярче прежнего, постойте, конец? нет, еще нет, пожалуйста, не так быстро. пожалуйста, еще несколько минут. смотреть бы. слушать бы. но он уходит, закончилось, а внутри тебя все еще звучат и звенят эти гулкие стихи, острые, горячие, горькие, стремительные; что дальше? это так, словно с тебя сняли покрывало, словно вытащили из дальнего угла шкафа, наполовину сломанную, неприметную, полузабытую - и оттерли пыль.
два часа на всю жизнь. бесконечное спасибо
вам, константин аркадьевич райкин.

от холода сводит пальцы.

хуже всего, когда ничего уже не нужно, когда ничего больше не просишь. просто дело в том, что это не дает тебе дышать, это забирает у тебя все силы, это что-то такое, от чего как будто судорогой сводит внутри. почти шесть лет, представляешь? я не могу этого понять, мне до невозможности сложно принять, осознать, ты  носишь в себе столько гирь, столько камней, тяжелейший, тяжелейший груз; вроде бы живой человек, ходишь, как все, говоришь, как все, улыбаешься точно так же, широко, добродушно. только глаза выдают. серые, прозрачные, как стекло. смотришь и кажется что слышишь, как внутри человек ломается с хрустом, и осколки задевают, режут, оставляют царапины раз за разом все глубже. еще одна, еще несколько, а что потом? сколько еще, а вдруг эта - последняя? ты видишь все его сколы, трещины, ты кожей эту тоску чувствуешь; на твоих глазах умирают. погибают медленно, месяц за месяцем. и самое страшное - понимать свою причастность к этой крови.
говори, что хочешь; ничего не говори больше. я ненавижу себя за твою молчаливую любовь ко мне.
я боюсь однажды услышать, что с тобой что-то не так.

рано или поздно, но.

кто-то посоветовал мне считать дни и я рассмеялась в голос. потому что знаете, мне никто и никогда еще не давал совета глупей.
в чем твой секрет? исчезать, держаться долго, пропадать черт знает где, а потом просто позвонить, почти утром, в четыре. услышать мое "sorry, i can't talk to anyone now" и ответить твердо "well, but i'm not 'anyone' for you". черт возьми, что это.
с самого первого дня я понимала, что..что ни черта я не понимала. мне сложно разгадать то, что у тебя внутри. да я и не пытаюсь, правда. мне это незачем, ни к чему - никаких проверок. некоторое время назад я, возможно, стала бы выяснять, беспокоиться, сходить с ума, а сейчас..сейчас мне не нужно это понимание. важно лишь то, что на все мои вопросы у тебя всегда найдутся ответы.

jean-philippe verdin – dreamers

все в порядке.

к твоим уходам и возвращениям я стала относиться с каким-то удивительным спокойствием. ты здесь - хорошо. тебя нет - я стою и смотрю на твой уход со стороны, настолько равнодушно, как будто бы я сама в нем не участвую, как будто это меня не касается вовсе. кто из нас не выдержит первым? я знаю, я не смирилась, это другое. просто стоит подумать о том, что мы слишком прочно связаны. что толку пытаться высвободиться, если ты связан по рукам и ногам.
что может быть лучше, чем просто остаться дома утром, отменив все дела? квартира пустует, шторы задернуты, солнца нет совсем, кофе в чашке, которая, кажется, никогда не остывает. музыка играет в соседней комнате тихо, букет тюльпанов на столе, и аромат цветов смешивается с терпким запахом свежеобжаренных кофейных зерен.
просто бывают моменты, в которые необъяснимо хорошо, не смотря ни на что, и единственный вопрос, ответ на который мог бы меня заинтересовать - откуда на моих руках с такой частотой появляются глубокие царапины.
пусть даже если я и знаю ответ.

morgan van dam - trickle

пой мне еще.

третий месяц зимы -- самый волшебный из всех возможных. февраль я люблю особенной любовью.
невозможно не говорить о днях, в которых чувствуешь себя уютно, словно в сшитом по твоим меркам платье. сегодняшний как раз из таких, неспешных, но стремительных; холодных, но наполненных простым и приятным. день, в котором словно бы прослойка из войлока сделана, чтобы не пропустить ничего снежного внутрь.
утром просыпаешься, квартира пустая, одеваешь свитер большой через голову и босиком идешь через темный еще коридор, включаешь чайник. пар поднимается к потолку, темнота понемногу рассеивается, неожиданный громкий звук заставляет невольно вздрагивать: новое письмо. знакомая фамилия, почти страница текста, где теперь ты?
перехватываешь волосы лентой, спонтанные встречи одна за другой, прогулки пешком часами, какао остывает, книги в сумке, поднимаешь голову, а небо белыми полосами от самолетов изрезано, совсем как в том апреле, только год назад.
пятнадцать минут, полчаса, час, смеешься, и все о чем просишь - чтобы это время никогда не кончалось, господи.

pink floyd - the great gig in the sky

два.

кофейные зерна в большой стеклянной банке. в нее запускаешь ладони и от рук потом пахнет солнцем, долго. солнце во всей комнате, солнцем весь дом залит, и солнечные зайчики по углам. теплеет. или пусть только кажется, что теплеет. кто виноват в том, что все что делается - все должно быть безукоризненным. безукоризненно точным и четким, без единой помарки или изъяна. ничего общего с идеальным, это другое. кто виноват в том, что я не умею иначе? мне нужно двигаться, постоянно двигаться, остановиться - все равно, что умереть, все равно что глотнуть ледяного воздуха, когда внутри было раскалено все, когда было невыразимо горячо. потерять эту способность означает потерять весь этот масштаб, все это непреодолимое стремление к тому, что называют единственно важной целью.
этого никогда не случится.

black rebel motorcycle club - shadow's keeper

на минус первом.

кому нужно сказать спасибо за то, что я не умею помнить плохого прошлого?
мне кажется, что моя собственная память временами похожа на ту часть механизма, на конвейер, на пласт из воспоминаний. и каждую минуту на этот пласт опускается что-то острое, и разрезает его на части. справа - целое, настоящее, нужное, хорошее, а слева то, что никогда больше не повторится., собранное вместе, под чьим-то чутким руководством. кто управляет этим механизмом и кто занимается уборкой того, что больше не нужно? и куда это все исчезает потом? стирается, пропадает, меркнет. главное - уходить вовремя. главное - не оглядываться назад, как бы сильно того не хотелось.

josh groban - remember me

расскажи мне.

до конца января остался час, я говорю об этом, как о завершении по меньшей мере целого года. что можно добавить, если я на самом деле воспринимаю эти уходящие дни как чуть ли не эпоху?
меня здорово сбивают с толку все эти разговоры о планах и мечтах. я не понимаю, я правда не понимаю, к чему все это, к чему все эти слова, если ты даже и пальцем не пошевелишь, чтобы осуществить задуманное? хорошо, у меня нет привычки осуждать чьи-то взгляды, менять их бесполезно, но, черт возьми, я просто хочу понять. я просто хочу понять, для чего все эти потрясающе идеальные истории, не имеющие веса?
так сложилось, что для этого мира гораздо больше делают как раз те самые, одинокие, стремящиеся, смелые, безумные, несчастные, не имеющие границ.

безумие.

меня пугает эта странная невозможность избавиться от человека, который присутствует в моей жизни лишь косвенно. в словах мимолетных, в музыке, в письмах по несколько строк в каждом. человек, которого едва знаешь и одновременно знаешь слишком хорошо, лучше, чем кого-либо из тех, что были близко. ведь третий уже год и каждый раз, после нескольких месяцев общения, от которого только осколки остаются - все заново. через время, но заново. меня чертовски настораживает эта закономерность и эта невозможность поставить точку. никакого отчаяния, я не бегу, я не пытаюсь спрятаться от самой себя, но до каких пор будет еще длиться эта бессмысленная и бесполезная связь?
пора отвечать на вопросы. даже на те, у которых ответов не может быть изначально. пора.

depeche mode - come back

не у каждого есть свой близкий.

морозы становятся все сильнее и даже поход в ближайший магазин за ягодами к завтраку становится серьезным испытанием сейчас. в этой квартире все иначе, в квартире тишина густая или стихи кто-то с пластинки читает в другой комнате громко. в квартире вещи разбросаны и яркий свет. варишь кофе, заглядывая в рецепт, напечатанный в старой газете еще в середине семидесятых, а потом пьешь его в пустой кухне и думаешь ни о чем и обо всем одновременно.
в моей жизни устроено так, что с едва знакомыми - лучше, с ними проще, потому что не нужно ничего объяснять, потому что ты не обязана, потому что ты не должна. потому что все настолько непрочно и хрупко, что зачем? ты не связана ни с кем из них, у вас нет ничего общего, никакой музыки, никаких книг, никаких слов. ничего, на что потом натыкаешься совершенно случайно и рвет изнутри, и думаешь: "как же так?". ни-че-го. совсем. совершенно.
что бы не происходило, ты всегда спасешь меня, даже если сам не знаешь об этом.

я совершенно о тебе не думала, но.

проснулась в совершенном смятении, словно по щелчку, и долго не могла понять, почему в комнате столько света, если всего лишь мгновение назад была ночь, слабые лунные блики на гладкой поверхности моря, пшеничные волосы и такое родное лицо рядом. почему, если шумная толпа вначале,
- "кажется, там можно было свернуть",
- "я специально пошел этой дорогой, ведь нужно закончить, если начал",
тосты с медом, улицы, лестницы, спуски; защищенность непонятная и незнакомая, непривычная, сияющая теплота.
такие сны пробирают до костей, после таких снов чувствуешь себя выброшенной на берег рыбой, потому что дрожишь и не можешь успокоиться; потому что согреться не получается ничем.
черт подери, все эти вещи просто не имеют права заканчиваться.

bon jovi - (you want to) make a memory

еще один вопрос.

что делать, когда у тебя из аргументов только билеты на самолет туда, но не обратно, и неизвестно как скомканное "привет"? каждый новый город подмигивает тебе из запотевших после мороза окон с деревяными рамами и оранжевыми отблесками ламп. внутри тепло, снаружи ветер пронизывающий, а потом снег, и глинтвейн из больших бочек с фенхелем. каждый новый поворт обещает неизвестно что и ты заранее придумываешь, что могло бы быть, и кто знает, какой из вариантов слаще - настоящий или никогданесбывающийся. узкие переулки, антикварные магазины с окончательным, но таким важным беспорядком, река шумит, низкие потолки, черепичные крыши и брусчатка на мостовой. вечер начинается туманом, темнеет, старый город напоминает игрушку, которую нужно потрясти, чтобы вызвать вьюгу. кроны, белый свитер, полные карманы шоколада, билетик за двадцать четыре, купленный у норвежца, трамвай переполненный, мосты, которые проезжаешь и думаешь, что все происходящее - скорее из сказки, старинной сказки, почти такой же, как мальчик в средневековом костюме на углу площади.
"мы вас ждали, заходите скорее". легкая бездомность всегда.

fleet foxes – tiger mountain peasant song

чувствовать прибой.

- понимаешь, я хочу найти тайные правила, которым подчиняется море. я должен, раз я хочу полюбить его. иначе я никогда не буду счастлив на острове.
- с людьми точно так же. я имею в виду, если хочешь любить их. 

снегопад.

почему получается так, что знаешь человека почти одиннадцать лет, а он все еще имеет над тобой такую большую и такую ощутимую власть? ничего непривычного, я едва ли могла ужиться с кем-то новым больше двадцати четырех месяцев, но что происходит сейчас? это магия, это какая-то особая химия, что это такое, черт возьми? я была бы рада найти того, кто был бы в состоянии все объяснить.
почему получается так, что все прочие дела и занятия каким-то удивительным образом отходят на второй план, если звонок, а в телефонной трубке его голос: "буду через пятнадцать минут, не закрывай дверь". почему его "привет" проигрывает в сравнении со всеми остальными?
эти вечные споры о музыке, рок-н-ролле, клетчатых рубашках, ботинках и пальто. эти его слова теплые, тихим голосом: "я ценю, правда".
черт знает, может у нас дружба такая.

держись.

если уж начинать этот разговор, если у тебя столько сил, чтобы справляться с этим, то почему бы ими не воспользоваться? кто знает, было бы лучше, если бы их было меньше? кто знает.
минус один. это как еще один шаг, как еще одна ступенька, через которую нужно перешагнуть, чтобы достигнуть цели. сложно идти вперед, не имея никаких подтверждений, ни единой гарантии, но, черт возмьи, может быть, во всем этом как раз и прячется смысл?